Назад На главную страницу

Шуйские женские монастыри в 17-18 вв.

В газете «Ивановский листок» от 18 сентября 1915 года в разделе «Непутевые заметки» приводится отчёт корреспондента В.А. З-кого о поездке в Шую. Корреспондент удивлялся отсутствию в старинном городе монастырей: «Что поражает в Шуе - это отсутствие монастырей. Нет ни мужского, ни женского. Шуя город старейший, старше и Юрьева, и Владимира, ровесник Ростову и Суздалю. Были удельные князья Шуйские, в смутное время Шуя принимала участие в политической борьбе, вероятно была и епископская кафедра, а монастыря не осталось, если не считать старообрядческого, очень недавнего происхождения».

Действительно, несмотря на богатое историческое прошлое Шуи, в ней не сохранилось ни одного старинного монастыря. Кроме того в период с 1764 до 1889 г. в городе вовсе не было монастырей. Множество небольших монастырей, существовавших в окрестностях Шуи, были упразднены в результате секуляризационной реформы 1764 г. и больше не возобновлялись. До реформы 1764 г. в Шуе существовали Троицкий мужской и Спасский женский монастыри. В 17-18 столетиях упоминается Борисоглебский (Воздвиженский) женский монастырь. В 1889 г. в Шуе был образован Всехсвятский единоверческий женский монастырь.

Наиболее известным и древним шуйским монастырем был Шуйско-Троицкий мужской монастырь, известный с 16 столетия. Истории монастыря посвящена статья В. Борисова «Бывший Троицкий мужской монастырь в Шуе» (Борисов, т. 3, с.75-78) и раздел «Троицкая, кладбищенская церковь (Бывший Троицкий мужской монастырь)» в книге «Описание города Шуи и его окрестностей» (Борисов, т. 1, с. 89-95). По сведениям, приводимым В.Д. Огурцовым, монастырь закрывался в 1732 г. «за неимущество братства и монастырских служителей» (Огурцов, 1996), но затем, видимо, восстанавливался и окончательно был упразднён в 1765 г. Шуйско-Троицкий монастырь упоминается в ряде документов 16-18 вв., он обладал определёнными привилегиями и имел влиятельных покровителей. Среди вкладчиков монастыря – князь Д.М. Пожарский, князья Черкасские и Гундоров, дворяне Волынские, шуйские помещики Кашинцевы. Современными исследователями установлено, что среди монахов Шуйского Троицкого монастыря в периоды с 1724 до 1732 г. и с 1738 до 1741 г. был бывший стольник Пётр Осипович Воронов – помещик села Волокобино-Богородское, постригшийся в монахи в Суздальском Спасо-Евфимиевом монастыре под именем Павел. Петром Вороновым были накоплены и обобщены сведения по истории суздальской земли, изданные писателем Н.И. Новиковым в «Древней российской вивлиофике» под названием «Суздальский летописец». Эта работа послужила одним из источников знаменитого «Исторического собрания о богоспасаемом граде Суждале» Анании Фёдорова (Огурцов, 1996; Завьялов, Шустов, 2012). Пётр Воронов построил каменную Преображенскую церковь в Волокобине, сохранившуюся до наших дней.

Кроме мужского Троицкого монастыря в городе в 17-18 столетиях упоминаются два женских монастыря – Борисоглебский (Воздвиженский) и Спасский. Сведения об этих монастырях достаточно скудные. В основном это грамоты, собранные и опубликованные В. Борисовым, а также краткие упоминания в писцовых книгах и отдельных архивных документах. Пока неясно – существовали ли эти монастыри до Смутного времени и являлись ли они когда-либо монастырями в традиционном понимании: с утверждённым в епархии статусом монастыря, церквями, постройками, штатом священников и монашествующих, уставом. На основании имеющихся сведений можно заключить, что женские монастыри в Шуе сложились в начале 17-го столетия в тяжёлые для горожан времена – в период польско-литовских набегов, городских пожаров и эпидемий (наиболее страшная эпидемия моровой язвы произошла в 1654 г.). Вероятно эти монастыри сыграли роль временного пристанища для разорённых Смутой горожан, потерявших близких, имущество и кров.

Про женские монастыри в Шуе при Борисоглебской (Воздвиженской) и Спасской церквях, существовавшие ориентировочно с начала 17-го до середины 18-го вв., из шуйских краеведов писали только В. Борисов и Ф. Журов (на основе материалов В. Борисова). Большинство дореволюционных краеведов (Е. Правдин, В. Березин, Н. Миловский, И. Лядов) совершенно не касались данной темы, что странно – материалы В. Борисова были для них доступны (и они их активно использовали и пересказывали). Неясно также, почему тему монастырей не затронули составители описаний и метрик Спасской и Крестовоздвиженской церквей – наверняка даже полулегендарные сведения о древних монастырях были бы любопытны.

В книге А. Ратшина «Полное собрание исторических сведений о всех бывших в древности и ныне существующих монастырях и примечательных церквах в России», изданной в 1852 г., отмечен Шуйский Спасский монастырь: «Спасский женский, в уездном городе Шуе, с церковью Преображения Господня. О времени основания его неизвестно; упразднен же в 1764 г.».

В словаре Брокгауза и Ефрона упомянуты оба женских монастыря: «Шуйский Спасский женский монастырь в 1689 г. зависел от Шуйско-Троицкого монастыря. Сюда в конце царствования Петра I переведены инокини Борисоглебского монастыря. До 1764 г. был приписан к Николо-Шартомскому и тогда же упразднён».

Важным документом, указывающим на намерение властей легализовать шуйские женские монашеские общины в середине 17 века, является грамота Суздальского и Тарусского архиепископа Серапиона в Шую посацким людям 1643 г. «…ведомо нам учинилось, что у вас, в Шуе, женскова полу пострижено много, а живут в мире, у родимцов своих и к церквам приходят тож врознь, как и мирские прихоцкие люди: и то у вас делается не гораздо, не по иночеству, - а как к Вам ся наша грамота придет, и вы б ее прочтя все Шуяне посацкие люди присмотрили, у которой церкви простое место есть, и на том простом месте велели тех инокинь родимцом поставить кельи, и дать бы всем тем старицам у одной церкви по кельям, а не у розных церквей и не в домех у родимцов, а у которых у бедных стариц родимцов никово нет, и собою кельи поставить невозможно, и Вам бы велеть мирскими деньгами построить кельи, за то вам Бог наш воздаст мзду не малую…» (Борисов, т. 2, с. 83-84).

Из данной грамоты можно получить представление о стихийном, неорганизованном характере шуйских монашествующих того времени. Никаких упоминаний о монастырях (имеющихся на момент написания грамоты, либо существовавших в Шуе прежде) тут нет.

Поводов для пострижения в монахи в начале 17-го столетия у шуян было достаточно – после разрушительных набегов польско-литовских интервентов, казаков и местных разбойников многие горожане потеряли близких, кров, имущество, источники дохода. Жить и работать по прежнему для них было уже невозможно. Значительное число горожан постриглось в монахи после эпидемии моровой язвы 1654 г.

В 1654 г. в грамоте царя Алексея Михайловича шуйскому воеводе Абраму Мишукову о переписи имения, оставшегося после вымерших людей от морового поветрия, женские монастыри упоминаются во множественном числе: «и как к тебе ся наша грамата придет, и ты бы в Шуе и в монастырях у Архимандритов и Игуменов и в девичих монастырях и Игуменей и у келарей и у казначеев и в приходских церквей у попов взял сказки…» (Борисов, т.2. с.108-109). Возможно данная формулировка была шаблонной и при переписывании текста для отдельных городов реальное число монастырей (а может даже и их наличие) не учитывалось.

В книге И.К. Кириллова «Цветущее состояние всероссийского государства…», оконченной в 1727 г., указано про Шую: «По ведомости Камер-коллегии показано по переписи 717 года … монастырей в городе 4» (Кириллов, 1831). Вероятно составителем была допущена ошибка – о существовании в то время четырёх монастырей в Шуе ничего неизвестно. В Ландратской книге Шуи 1715 г., (РГАДА, ф. 350, оп. 1, д. 470), упоминаются только Троицкий мужской и Спасский женский монастыри.

Пока не обнаружено описаний земель, построек и имущества Борисоглебского и Спасского женских монастырей. Также нет упоминаний про реликвии этих монастырей, игумений-настоятельниц, вкладчиков. Основными действующими лицами в документах, связанных с шуйскими женскими монастырями, являются мужчины – бобыли. Бобыли относились к категории малоимущих безземельных посадских людей с льготным налогообложением (тяглом). В период Смуты и последующих бедствий (пожаров, эпидемий) некоторые посадские люди, разорённые набегами и пожарами, селились в кельях у городских церквей, выходили из числа налогооблагаемого (тяглого) населения и числились «на монастыре за попами». Наиболее активные и успешные из них пытались заниматься ремёслами, торговлей, женились, записывались в тягло и снова становились посадскими людьми.

При всех городских церквях (Воскресенской, Покровской, Воздвиженской, и Спасской) на протяжении 17-го века упоминаются дома для нищих и бобылей. Провести чёткую грань между группами разорившихся в период Смуты горожан, проживающих в кельях на церковных землях, и полулегальными женскими монастырскими общинами того времени довольно сложно.

На земле Покровской церкви в 1629 г. отмечена одна «нищая келья», в 1709 г. – две.

У Воскресенской и Никольской церквей в 1619 г. указано 9 келий, в 1623 г. – 10 келий жилых и три пустых, в 1629 г. – 8 бобыльских дворов по 12-16 квадратных сажень (54,6-72,8 м2), в 1646 г. – 3 бобыльские кельи.

При Крестовоздвиженской церкви в 1619 г. отмечено 7 келий на церковной земле, при Борисоглебской – 20. В 1623 г. при Крестовоздвиженской церкви указано 16 нищих келий, расположенных на одинаковых по размеру участках, не превышающих 8x3 сажени (17,1x6,4 м). Данные за 1629 г. расходятся – либо 2 кельи (Бутрин, 2017), либо 16 (Мазур, 2006). В 1646 г. при церкви – 19 дворов и келий бобылей и вдов бобылок. Среди церковных бобылей было 2 ситника и один коновал. Земли вокруг храма в 1677 г. делились на три части - попа «Фёдорова», попа «Тимофеева» и «дьяконова» треть. На каждой трети – дворы и кельи церковных бобылей, нищих и вдов бобылок, всего 16 дворов и келий (Мазур, 2006). По другим данным в 1677 г. келий было 8, а их обитателей вместе с детьми – 16 человек (Бутрин, 2017). В 1715 г. на церковных землях при Воздвиженской церкви имелась слободка «нищих и бобылей» - 7 келий, в которых проживало 6 мужчин и 11 женщин, еще 7 келий располагалось на земле церковного причта.

При Спасской церкви в 1623 г. отмечено три бобыльских дворика. В 1629 г. на земле Спасской церкви проживало двое бобылей, плативших оброк «попу с церковной земли». В 1677 г. при Спасской церкви уже указан женский монастырь с двадцатью кельями «…а в них живут нищие черницы кормятца Христовым имянем…» (Мазур, 2006). В 1715 г. население женского Спасского монастыря включало 16 монахинь и 4 белицы. Также на земле церковного причта находилась 1 келья нищих и бобылей.

Исследователь истории формирования шуйской посадской общины Е.С. Бутрин установил, что обитателями шуйских монастырских слобод в 17 веке были и обнищавшие после городских разорений посадские люди, не способные выплачивать налог (тягло), и крестьяне окрестных сёл, стремившиеся осесть в городе. Проживание в кельях на церковной земле в статусе бобылей, нищих, вдов позволяло оставаться в городе, но освобождаться от обязательных налогов (иметь льготное налогообложение). Правда при этом обитатели монастырей были ограничены в правах на занятия торговлей и ремёслами. Со стороны властей, заинтересованных в увеличении числа налогоплательщиков, принимались меры по снижению числа трудоспособного населения среди обитателей монастырских слобод и их переходу в число посадского (тяглового) населения. В определённые периоды наблюдался отток части тяглоспособного населения церковных слободок на посад. При этом на церковной земле оставались нищие, не принимаемые в городскую общину и вдовы (Бутрин, 2017).

Характерные особенности жизни и устремлений бобылей, проживающих при шуйских женских монастырях, отражены в челобитной бобыля Еремея Павлова 1700 г. (Борисов, т.1, с. 202): «Великому Государю, Царю и Великому Князю Петру Алексеевичу, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержцу, бьет челом сирота твой, Шуйского Воздвиженского монастыря бобыль Ерёмка Павлов. В прошлых, Государь, годах жил отец мой Павел Григорьев за Николаевским монастырем, и по налоге того монастыря крестьян выслан, и ныне живет на воле на Воздвиженском монастыре в бобылях, тому лет с двадцать-слишком; а я, сирота твой, кормлюсь калашным и мясным промыслом в Шуе, на посаде; и ныне мне, сироте твоему, Шуяня посацкие люди тем промыслом кормитца не дают; а я сирота твой, женат в Шуе на посадской тяглой девке у Шуянина, посацкого человека, у Осипа, Иванова сына, Розвозина. Мудрый и Великий Государь…пожалуй меня, сироту своего, вели, Государь, в Шуе земским бурмистрам: Ивану Корнилову с товарищи и мирским людям меня, сироту своего, принять в тягло…».

Специалист по древнерусской архитектуре и градостроительству Л.Д. Мазур, описывая Крестовоздвиженскую и Борисоглебскую церкви, пишет «В XVI—XVII вв. при этих церквях существовал (с перерывами) крошечный монастырь. Монастырь при Борисоглебской церкви существовал до Смутного времени…» (Мазур, 2006).

Упоминания о Борисоглебском (Воздвиженском) женском монастыре встречаются в следующих документах:
- челобитной инокини, княгини Анны Петровны Скопиной-Шуйской, поданной на имя царя Михаила Фёдоровича о сбежавших людях в 1619 г. с упоминанием женского Борисоглебского монастыря (Борисов, т. 3, с. 397),
- челобитной царю борисоглебского попа Ал. Семёнова на монастырского крестьянина 1626 октября 8 (Борисов, т. 2, с. 317-318),
- челобитной царю шуянина Сергея Иванова на племянницу жены Дарью Красильникову 1626 октября 18 (Борисов, т. 2, с. 318) из которой видно, что старица инокиня Марья «отходя сего света» завещала своим родственникам «животы свои и двор и лавошное место и дворовую посуду и платье и всего живота на двадцать рублёв с полтиною…» (название монастыря тут не упоминается, к Борисоглебскому монастырю данный документ отнес В. Борисов);
- росписи Шуян, 1639 года, вышедших из тягла – «…Шуянин же посацкий человек Тишка Фёдоров сын Рудакова живёт в Шуе на посаде у Бориса и Глеба на монастыре за попами, а вышел тот Тишка на монастырь в 143 (1635) году» (В. Борисов, т. 2, с. 65-66);
- челобитной 1640 года, Шуи посаду Борисоглебского монастыря бобылей Томилы Потапова и Льва Коновала (РГИА ф. 834, оп. 2, д. 1788; Борисов, т. 1, с. 166);
- челобитной Холуйского иконописца Ивана Путилова на Шуйского своего ученика бобыля Борисоглебского Монастыря Ивана Никонова 1673 г. (Борисов, т. 2, с. 144);
- росписи приходимцам тяглым людям, записанным в Шуйские посацкие люди, по разным отпускным видам 1683 года – «Артюшка, Савин сын, иконник вышел с Воздвиженского монастыря из бобылей, во 186 (1678) году» (Борисов, т. 2, с. 176);
- челобитной Шуйскаго Воздвиженскаго монастыря бобыля Еремея Павлова, 1700 года (Борисов, т. 1, с. 202-203).

В. Борисов в статье «Некоторые сведения о бывшей в г. Шуе в 1654 году моровой язве» приводит ответ шуян воеводе Г.Б. Кайсарову на грамоту царя Алексея Михайловича 1658 г. В грамоте указано, что 22 вымерших от язвы двора были заняты чернецами и черницами из посадских людей, постригшимися во время «свидетельствования» язвы, и нищими. Имение вымерших, по указу царя, было сложено и запечатано в шуйских Борисоглебском женском и Троицком мужском монастырях, впредь до раздачи родственникам и наследникам, оставшимся в живых.

Последним упоминанием о монахинях Борисоглебского (Воздвиженского) монастыря можно считать записи в Воеводской книге Шуйского уезда 1710 г.: «Церкви Воздвижения креста Господня поп Иван, поп Григорей, дьякон Иван / при подворной переписи показали /…да у нас же на церковной земле живут по поручным записям нищие вдовы монастырские и вотчиные на раздельных третьях…».

В. Борисов указывал, что слобода крестьян и служителей Борисоглебского монастыря находилась на территории позднее занятой дворами Киселёва и Посылина «К монастырю причислялась даже целая слобода крестьян и служителей. Место это известно и до сих пор под именем Борисоглебского и застроено ныне дворами купцов: Киселёва, Посылина и проч.» (ВГВ 1843 №6 Крестовоздвиженская церковь; Борисов, т. 3, с. 170-171). В 19 в. эта часть города была перепланирована и застроена особняками на северной стороне Спасской площади (сейчас – пл. Ленина).

Фрагмент из Подворного плана Шуи 1629 г. – реконструкция Л.Д. Мазур (Мазур, 2006): 4 – Спасская церковь, 5 – Крестовоздвиженская (Борисоглебская) церковь, 13 – двор церковных бобылей при Спасской церкви, 14 – двор попа Петра Иванова (1646 г.), 15 – двор попа Давыда Ермилова (1629 г.), 16 – двор попа Ивана Никонова (1629 г.), 17 – кельи церковных бобылей, нищих и вдов.

В актах В. Борисова есть свидетельства тому, что среди бобылей Борисоглебского монастыря были иконописцы. Предпринимались попытки обучения монастырских людей мастерами из Ярославля и Холуя.

Борисоглебский поп Алексей Семёнов в 1626 г. жаловался царю на поведение монастырского крестьянина иконописца: «…Шуи посаду Борисоглебский поп, Алексеища Семёнов, тоеже церкви Бориса и Глеба на монастырского крестьянина на Архипа Мартынова сына, иконника, в том, что тот Архип пиёт и бранитца и дерётся со многими людьми, а живёт у нас на монастыре насильством, а нам он Архип на монастыре негоден, а буде тот Архип, будучи у Бориса и Глеба на монастыре, учинит какое дурно, и мне бы, нищему твоему богомольцу, в том дурном деле не погибнуть… (Борисов, т. 2, с. 317-318).

В статье «Шуйская школа иконописи» (Борисов, т. 3, с. 414-415) отмечен иконописец Елизар Гаврилов, упоминаемый в 1632 году в одном из актов: «Посацкой человек Елька Гаврилов сын, иконник живет в Шуе, на Борисоглебском (женском) монастыре, за попом, а вышел с посаду во 140 году, а тягло платит с полушки».

В 1654 г. шуйский воздвиженский поп Пётр жаловался на иконописца ярославца Василия Никифорова. Священник отдал своего сына Ивана в ученики Василию Никифорову «…иконному рукоделью учить, чему он Василей сам умеет…» с записью о том, что пока тот не выучит сына ремеслу из Шуи не уедет и небольшим денежным задатком. Но Никифоров купил у шуян посадских людей товаров, пропил деньги и сбежал из Шуи (Борисов, т. 2, с. 363).

Холуйский иконописец Иван Путилов жаловался в челобитной на своего ученика – бобыля шуйского Борисоглебского монастыря Ивана Никонова в 1673 г.: «…Шуи посаду Борисоглебского монастыря – Воздвижения Честнаго Креста Господня бобыль Ивашко Никанов; в прошлом 176 (1668) году, отдался мне учитца иконному письму на 12 лет, и тот ученик Ивашко Никанов, в нынешнем 182 (1674) году от меня, из двора, выучася иконному мастерству, не дожив урочных лет по записи, збежал…» (Борисов, т. 2, с. 144).

Среди бобылей, вернувшихся в число посадских тягловых людей, упоминается иконописец Артюшка Савин: «Артюшка, Савин сын, иконник вышел с Воздвиженского монастыря из бобылей, во 186 (1678) году» и по собственному челобитью записался в число тягловых посадских людей (Борисов, т. 2, с.176).

Спасский монастырь упоминается у В. Борисова в следующих актах:

- росписи Шуян, 1639 года, вышедших из тягла – «…Шуянин же посацкой человек Кирюшка Григорьев сын Сыромятников живет в Шуе на посаде у Спаса на монастыре за попом, а вышел тот Кирюшка из тягла в 145 году (1637) году… Да в Шуе на посаде у Спаса на монастыре за попом живёт Шуянин посацкой человек Ивашко, Марков сын, Халез…» (Борисов, т. 2, с. 65-66);

- двух челобитных вдовы княгини Т. Гундоровой на старицу шуйского Спасского монастыря Марфу Каблукову 1689 г. (Борисов, т.2, с. 455-456).

В последних челобитных идет речь о том, что княгиня Татьяна Гундорова – вдова князя Ивана Семёновича Гундорова купила себе келью в Спасском монастыре «…во 197 году, в Великий пост, на третьей неделе, купила я в Шуе, в Спасском монастыре, келью себе с келейным поземом Шуйского Троицкого монастыря у Архимандрита Никона…». Купленные Гундоровой келью и землю отняла старица Спасского монастыря Марфа Каблукова. Для разбора привлекали начальную старицу Спасского монастыря (без указания имени), которая управляла монастырём. Челобитные адресовались Суздальскому и Юрьевскому митрополиту Иллариону. Упоминание среди обитательниц шуйского Спасского монастыря Гундоровой и Каблуковой указывает на то, что среди нищих и бобылей в этом небольшом приписном монастыре проживали также выходцы из дворянского сословия.

В 1677 г. при Спасской церкви указан женский монастырь – «Да у той же церкви девич монастырь а в нём двадцать келей а в них живут нищие черницы кормятца Христовым имянем…».

В 1715 г. население женского Спасского монастыря включало 16 монахинь и 4 «белицы». Также на земле церковного причта находилась 1 келья «нищих и бобылей».

В марте 1753 г. в Правительствующем Синоде в Петербурге рассматривалось дело «о побеге монахини Марфы из монастыря приходской церкви города Шуи» (РГИА Ф.796, оп.34, д.118, 1753 г.). Монахиня Марфа была поймана без паспорта в Москве, куда она прибыла для свидания к своему сыну – Борису Степанову, содержащемуся в московской губернской канцелярии. Указом Синода было велено отправить «колодницу» Марфу обратно в Суздальскую епархию, что и было исполнено. Известно, что изначально Марфа была отправлена не в Шую, а в Суздаль, где вероятно её ждало наказание, определяемое уже местными церковными властями. Подписи в переписке оставили такие известные архиереи, как архиепископ Московский Платон, епископ Крутицкий Иларион, епископ Владимирский Кирилл, архимандрит Спасо-Ефимовский Кирилл, епископ Суздальский и Юрьевский Порфирий. В деле о побеге монахини Марфы шуйский монастырь именуется «Суздальской Епархии г. Шуи девичий приписной Всемилостивого Спаса приходской церкви монастырь».

В «Историческом собрании о богоспасаемом граде Суждале» Анании Фёдорова (окончено в 1754 г.) о шуйских женских монастырях не упоминается вовсе.

В сборнике копий с жалованных грамот Суздальской епархии, составленном в 1753 г. (РГИА, Ф. 834, оп. 3, ед.хр. 1920), среди монастырей, в которых «никаковых грамот не имеется как настоятели тех монастырей подписками объявили» упоминается Спасский монастырь в Шуе. На момент упразднения в 1764 г. Шуйский Спасский монастырь был приписан к Николо-Шартомскому монастырю.

В. Борисов пишет, что Спасский монастырь «управляем был настоятельницею, или по-тогдашнему, начальною старицею, и имел свою отдельную землю (позём)». Территория Спасского монастыря, по мнению В. Борисова, находилась с южной стороны церкви «ныне земля это составляет собственность частных лиц и частию занята домами священно-церковнослужителей Спасской и Больничной церкви… с вероятностию можно сказать, что монастырское строение было там, где теперь улица с южной стороны церкви и далее, - где ныне дома причта этой церкви, к востоку земля эта оканчивалась Пищальною улицею, а к западу домом купца Крайкина; все это пространство, можно предположить, огорожено было монастырскими церковными заборами» (В. Борисов, т.3, с.126). В настоящее время указанная территория ограничена с севера пл. Ленина, с востока – Стрелецкой ул., с юга – ул. Ленина, с запада – Комсомольской пл.

На основе указанных сведений нельзя получить достаточного представления о шуйских женских монастырях 17-го столетия. Наименования Борисоглебского и Спасского монастырей встречаются в документах 17-18 вв. Следовательно, само существование данных монастырей подтверждается документально и не является вымыслом или легендой. Форма существования этих монастырей (в виде небольших общин при городских церквях), состав их обитателей (монахини, бобыли, нищие, дети) и сомнения в существовании монастырского устава указывают на условный монастырский статус этих общин.

Судя по древним актам и выпискам из писцовых книг 17-18 вв., шуйские женские монастыри того времени мало напоминали уединённые духовные центры (с огороженной территорией, строгим распорядком, собственными церквями и постройками). Это были определённые территории в оживлённой торговой части посада рядом с приходскими церквями и главной городской магистралью (Узкой улицей), соединяющей Московскую и Костромскую дороги. На церковных землях рядом с домами причта располагались дома-кельи, в которых жили монахини, а также вдовы, нищие и бобыли. Пространство между Спасской и Воздвиженской церквями занимала обширная вытянутая вдоль Узкой улицы торговая площадь. Такое расположение исключало благоприятную для монастырской жизни тишину и уединение. Обитатели монастырей зарабатывали себе на жизнь тем же, чем и остальные горожане – торговлей и ремёслами.

Женские монастыри в отличие от приходских церквей, при которых они числились, не упоминаются в хрониках важнейших городских событий 17-го века. Про них нет никаких сведений в описаниях польско-литовского разорения, городских пожаров и эпидемий, истории Шуйско-Смоленской и Кипрской икон (икона Кипрской Богоматери находилась в Спасской церкви; возможно она была написана преподобным Иоакимом Шартомским), сведениях о строительстве церквей и часовен. При этом упоминаемые монастыри располагались в самом центре небольшой на то время Шуи где разворачивались все значимые городские события, проходили ярмарки и торги, проезжали купеческие подводы с товарами.

Большее число имеющихся письменных упоминаний относится к Борисоглебскому (Воздвиженскому) монастырю. Из опубликованных В. Борисовым грамот видно, что Борисоглебский (позднее Воздвиженский) монастырь упоминается в период с 1619 до 1710 г. Спасский монастырь упоминается с 1639 до 1760-х гг. Если допустить, что оба монастыря существовали беспрерывно, то около пятидесяти лет в городе одновременно существовало два женских монастыря. Судя по грамоте Суздальского и Тарусского архиепископа Серапиона к шуянам в 1643 г. на тот момент в городе не было ни одного монастыря (либо уровень их организации был крайне низким). Для небольших монастырей того времени было характерно периодическое закрытие по разным причинам (недостаток средств, малая численность монашествующих, отсутствие священников или настоятелей).

Имеющиеся документы в целом не противоречат предположению В. Борисова о переводе монахинь Борисоглебского монастыря в Спасский монастырь. Но время возникновения и окончательного закрытия Борисоглебского монастыря пока остается неизвестным. В официальных документах, присылаемых в Шую, Борисоглебский монастырь не упоминается – только в челобитных, где фигурируют в основном монастырские бобыли и крестьяне. При этом документов, содержащих сведения о самом Борисоглебском монастыре (а не бобылях, проживающих при церкви), пока не обнаружено. Можно предположить, что Борисоглебский монастырь как женская община при Борисоглебской церкви, существовал примерно до середины 17-го столетия. После фактического исчезновения монастыря Борисоглебским монастырем могла продолжительно именоваться сама территория около Крестовоздвиженской церкви, населённая нищими и бобылями.

Спасский монастырь в Шуе в период со второй половины 17-го столетия до 1764 г. существовал вполне легитимно, состоял на учёте в Суздальской епархии и был упомянут в энциклопедических изданиях (книге А. Ратшина, словаре Брокгауза и Ефрона). Судя по наименованию монастыря в деле о побеге монахини Марфы 1753 года («Суздальской Епархии г. Шуи девичий приписной Всемилостивого Спаса приходской церкви монастырь»), статус обители был невысоким.

Несмотря на то, что от шуйских женских монастырей 17-18 вв. не сохранилось ни церковных, ни архитектурных, ни исторических памятников, можно отметить, что эти незначительные обители сыграли определённую положительную роль в жизни города. В тяжёлые для Шуи периоды после Смуты и эпидемий эти небольшие монастыри послужили временным пристанищем для разорённых и обездоленных горожан. Некоторые жители Шуи, пережив тяжёлые времена на территории монастырей, смогли затем найти источники для заработка и вернуться в число тягловых посадских людей. Вполне возможно что будут обнаружены документы, уточняющие сведения по истории древних шуйских монастырей и их вкладу в жизнь города.

Дмитрий Черниховский

********************************************************



Rambler's Top100

Яндекс.Метрика

Каталог христианских ресурсов Для ТЕБЯ

Монастыри и храмы Киева

ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU

Причал.Христианское творчество: христианские стихи,проза,статьи,галерея графики,фото,музыка,психологи,знакомства,книги и файлы

Официальная страница Иваново-Вознесенской Епархии