Главы из книги

Генрих Михайлов
"Рядом с церковью: взгляд сквозь годы"

Предлагаем вниманию читателей главы из книги, над которой работает кандидат философских наук Генрих Михайлов. В Иванове его хорошо знают: выпускник Ивановского пединститута, он был редактором областной молодёжной газеты "Ленинец", окончил Академию общественных наук при ЦК КПСС, работал лектором обкома партии, уполномоченным Совета по делам религии при Совете Министров СССР по Ивановской области, затем в аппарате совета. В 90-х годах занимался вопросами отношений государства к Церкви в администрации президента, был начальником отдела по связям с религиозными организациями в аппарате правительства.

К работе над книгой его подтолкнуло желание высказаться, может быть, субъективно, но искренне, о процессах, происходящих в сегодняшнем православии, о людях Церкви. С особой теплотой и любовью он пишет о священнослужителях Ивановской области, с которыми ему довелось встречаться на протяжении многих лет.

Удивительна человеческая память: она бережно сохраняет самые приятные и, как мне кажется, самые важные страницы жизни. Одно из моих наиболее ярких воспоминаний неразрывно связано с Церковью. Вопросы веры с раннего детства вызывали у меня трепетное чувство. Помню, как в первые послевоенные годы с дедом-фронтовиком посещал единственный на всю округу храм в селе с непривычным для русского языка названием Емсна, расположенным в костромской глубинке по берегу речки Солоница в десяти верстах от старинного городка Нерехта. Притихший и заворожённый неземной красотой росписей стен и куполов, таинственными ликами иконостаса, стоял я на службах, вдыхал неповторимый аромат ладана и восковых свеч.

Не могу забыть ласковые глаза и теплоту руки старенького священника, к которой с робостью прикасались мои губы после святого причастия. Храм, окружённый со всех сторон кладбищем, где упокоилось не одно поколение моих сородичей, стал родным и близким для меня. Мой храм стал как бы талисманом, память о нём помогала мне не уходить в глухое безверие, удерживала от неприятия Церкви, которое сознательно и небезуспешно навязывала людям в советское время партийная пропаганда. Было немало и других обстоятельств, укрепляющих иммунитет к всепроникающему воинствующему атеизму.

В конце 50-х - начале 60-х годов мне довелось учиться в одном из передовых тогда педагогических ВУЗов страны в городе Иванове, носящем в ту пору имя Дмитрия Фурманова. Относительно религии профессура исторических кафедр формировала в студенческих головах незатейливую, но философски безукоризненную установку: если религия, как форма сознания, существует не одно тысячелетие и безраздельно, несмотря на всемогущий атеизм, владеет душами и умами многих поколений, значит, она обладает определённым позитивным потенциалом. В большинстве ВУЗов, прежде всего педагогических и гуманитарных, преподавался в те годы курс научного атеизма. В Ивановском педагогическом институте вела его Анна Павловна Галкина. От рождения незрячая и потому обладавшая даром глубокого проникновения в сущность того или иного явления, она умела излагать учебный материал в чрезвычайно популярной и научно корректной форме. Атеизм в изложении Анны Павловны был красочным и привлекательным изложением истории народов и их религиозных традиций. Естественно, у студентов не формировались предубеждение и чувство вражды к религии и Церкви. Будучи уже аспирантом, неоднократно приезжал я из Москвы в Иваново для чтения лекций. Галкина часто посещала мои выступления и непременно вступала в полемику, как только я позволял себе бездоказательные тезисы в отношении религии и Церкви.

В начале 70-х годов на моём жизненном пути встретился ещё один неординарный и яркий человек. В аспирантуре моим научным руководителем был профессор Павел Константинович Курочкин. Широко образованный учёный, подлинный русский интеллигент, фронтовик, он пользовался большим уважением в научной среде. Его творческая деятельность была разносторонней, но больше всего сил и времени он отдал изучению новейшей истории Русской православной церкви. В условиях засилия воинствующего атеизма, строжайшего контроля над литературой о религии и Церкви Павел Константинович сохранял научную корректность, стремился быть максимально объективным. Некоторые положения его наиболее известного труда "Эволюция современного русского православия", вышедшего в начале 1970-х годов, по моему разумению, не утратили своей актуальности и сегодня. В церковных кругах Павел Константинович Курочкин был известен как добросовестный и глубокий исследователь, противник конъюнктурного подхода к науке, как доброжелательно относящийся к Церкви публицист. Инсульт настиг его на трибуне, он умер как солдат, отбивая грубые и беспочвенные наскоки чиновников идеологического отдела ЦК КПСС, обвинявших Павла Константиновича, в ту пору директора Института научного атеизма Академии общественных наук при ЦК КПСС, в отсутствии наступательной позиции в отношении Церкви.

Оставили ощутимый след в моих взглядах на Церковь и русские религиозные философы: Николай Александрович Бердяев, Сергей Николаевич Булгаков, Иван Александрович Ильин, непримиримый критик некоторых сторон жизни Православной церкви Василий Васильевич Розанов и другие. Труды русских религиозных мыслителей XIX-XX веков, не всегда однозначно относящихся к Церкви, не обошедших молчанием в своих трудах и силу её, и её слабость, ненавязчиво рекомендовал осваивать аспирантам Павел Константинович Курочкин.

С 1973 года, работая в Ивановском обкоме партии, довелось мне писать брошюры и статьи о Русской православной церкви, о её прошлом и настоящем. К сожалению, приходилось вымарывать те места, которые не укладывались в требования цензуры. Читал курс научного атеизма в одном из ВУЗов. Здесь не было атеистического надзора и можно было достаточно свободно преподносить студентам историю религиозных движений, в России в том числе. Лекции не носили, разумеется, прямого апологетического характера, но знаю, интерес у слушателей они вызывали прежде всего своей непредвзятостью и обилием позитивного материала о патриотической, нравственной деятельности Церкви.

Когда осенью 1977 года освободилась должность уполномоченного Совета по делам религий при Совете Министров СССР по Ивановской области, я почти без колебаний согласился её занять. Переходя на новую работу, предполагал, что смогу на практике применить свои теоретические познания, сделаю их более жизненными, накоплю необходимый фактический материал. Большое значение для принятия решения имело и то обстоятельство, что к Церкви, её истории я испытывал подлинно большой интерес. Стремление получать информацию, что называется, из первых рук, было, пожалуй, определяющим в перемене места службы.

На первых порах не было у меня мудрости и опыта, столь необходимых в такой деликатной сфере, как работа уполномоченного Совета по делам религий. Да и на Церковь до сих пор смотрел я как бы издали, через освоенные книги, среди которых преобладала литература по атеизму. В общем, повёл я себя поначалу задиристо и напористо, так, будто у меня в руках обнажённая шашка. Принимались мною и скороспелые решения, ранившие людей, были и попытки покомандовать религиозными организациями. Только одёрнуть меня было некому. Областное руководство считало, что чем круче действует уполномоченный совета, тем лучше.

И не такой уж спокойной оказалась работа уполномоченного. Шёл бесконечный поток заявлений и жалоб, надо было вести приём верующих и духовенства, выезжать в районы и города области для разъяснения политики государства в отношении религии и церкви, организовывать работу общественных комиссий по содействию соблюдения законодательства о культах, помогать работникам исполкомов местных советов в их взаимодействии с религиозными организациями. Приходилось терпеливо выслушивать претензии районных и городских властей, их требования устранить зачастую отсутствующие на деле нарушения законодательства о культах церковной стороной.

Опыт и умение одёрнуть воинственно настроенного местного чиновника пришли не вдруг. Нелегко было разъяснять некоторым должностным лицам, что вопросы атеизма и "борьбы" с религией - компетенция идеологических организаций. Мы же обязаны обеспечить соблюдение законодательства о культах, не допустить произвола в отношении религиозных организаций и её работников.

Особенно тяжёлыми были вопросы ремонта и реставрации храмов. Находились они в ведении специалистов управления культуры, партийного, советского управления городов и районов. Это сегодня административная элита сплошь стала "верующей". А в те времена без их разрешения приход не мог приступать ни к каким самым пустяшным строительным работам. Давались эти разрешения с большим скрипом. Отдалённые сельские приходы нередко бедствовали и не имели средств на поддержание своего храма хотя бы в относительном порядке. Приходилось уговаривать старост более благополучных городских церквей оплатить ремонтные работы в том или ином сельском храме. С точки зрения тогдашних законов это были деяния почти криминальные, но и местные власти, и архиерей знали, что деньги шли на добрые дела.

Возникали сложности и с реставраторами. В те времена только мастера, имеющие специальный допуск Министерства культуры СССР или РСФСР, имели право обновлять или восстанавливать настенную иконопись. Заполучить таких реставраторов было нелегко. Зато было немало "диких" бригад, которые кочевали из епархии в епархию. Отзывы о качестве работы, полученные с приходов, где уже трудилась та или иная бригада художников, давали право и нам прибегнуть к их услугам. Во избежание лишнего внимания работы старались вести в основном в ночное время. В кафедральном Преображенском соборе, заручившись устной поддержкой городских властей, пришлось нарушить охранную зону и в её пределах под видом временных построить складские помещения, гаражи, ризничную, помещение для выпечки просфор и другие постройки. Стоят эти "временные" здания и по сей день: нет ничего более постоянного, чем временное.

В областном центре всегда было приятно ощущать поддержку и понимание секретаря горисполкома Л.И. Антоновой, теперь уже покойной. Вдвоём нам было легче брать ответственность на себя.

Сильные и приятные воспоминания остались у меня от общения со священниками - добропорядочными, усердными в служении Церкви, интересными собеседниками, почитаемыми прихожанами, десятилетиями служившими в одном и том же приходе. Таких было большинство. Давно ушёл из жизни архимандрит Никодим (Васинский), около двадцати лет бессменно прослуживший в церкви поволжского села Воронцово, совершенно бескорыстный, разделяющий с нуждающимися последний кусок хлеба, последнюю копейку. Поражала не только чистота его помыслов, но и мудрость, уживающаяся с почти детской наивностью и доверчивостью к людям. Он обладал поистине евангельским даром прощать людям любое злодеяние, совершённое по отношению к нему. Помню, с каким неподдельным юмором рассказывал он о грабителях, пришедших поживиться в его церковный дом. Ушли непрошенные гости ни с чем: грабить у священника было нечего.

В Кинешме служил и до сих пор несёт послушание маститый протоиерей Алексий (Тумин), бывший уже в те годы настоятелем собора. Рассудительностью, степенностью был он похож на дореволюционных городских батюшек, знающих себе цену и дорожащих любовью и уважением прихожан: таких персонажей немало приходилось встречать в русской светской и церковной литературе. Отец Алексий никогда не заискивал перед представителями государственной власти, вёл себя с достоинством, но и с уважением к своему собеседнику, независимо от его положения в обществе или Церкви.

О многих священниках Ивановской епархии, в том числе и почивших, сохранилась у меня самая добрая память. Об одном из них мне хотелось бы рассказать более подробно.

Стоял ноябрь теперь уже далёкого 1977 года. Здание на улице Батурина в Иванове, что рядом с краеведческим музеем, в те времена хорошо знало духовенство области: здесь находился уполномоченный Совета по делам религий при Совете Министров СССР по Ивановской области. Ни один священнослужитель не мог его миновать. Не думаю, что шли они сюда с радостью, однако и обижать кого-то из них несправедливо, насколько мне известно, уполномоченные не стремились. Доброжелательное отношение к служителям Церкви Божией было характерной чертой большинства уполномоченных совета по Ивановской области. Исследователь истории епархии, первый проректор духовного училища Алексей Александрович Федотов подтверждает этот факт: "Нужно отметить, что Ивановская епархия в 70-80-е годы XX века находилась в чём-то в более привилегированном положении, чем многие из епархий Советского Союза".

В тот холодный ноябрьский день пришли ко мне, тогдашнему уполномоченному совета, два необычных посетителя. Это была наша первая встреча. Сказать, что эти люди были удивительно светлые, в чём-то неуловимо похожие друг на друга, - значит ничего не сказать. Один из них - управляющий Ивановской епархией епископ Амвросий. Сразу поразили меня его красота и обаятельность. А о мудрости, доброте и сердечности епископа я был наслышан раньше.

Его сопровождал настоятель Преображенского собора протоиерей Николай (Винокуров), ставший вскоре секретарём епархиального управления. Он не был таким сановитым и ярким, как епископ. Но те же доброта и сердечность лучились из его глаз. Неповторима была его улыбка: кроткая и в то же время необычайно доброжелательная. Человеку с таким открытым лицом и обаятельной улыбкой можно было доверить самую сокровенную тайну. Так оно и было: перед отцом Николаем распахивались самые заскорузлые души, ему поверяли самые потаённые секреты. Пожалуй, в ту первую встречу и зародились наши добрые отношения, постепенно переросшие в дружбу.

За четыре года работы уполномоченным совета, думаю, ни к кому из священнослужителей не проявил я предвзятого, неуважительного отношения, - и этим я во многом обязан отцу Николаю. Он стал для меня не только надёжным, верным другом, но и мудрым, тактичным наставником, умеющим предостеречь от ошибок, ненавязчиво подсказать правильное решение. Его нет с нами, но и ныне я мысленно примеряю свою жизнь по нему, советуюсь с ним, как с живым, прошу его помощи и молитв. Он не оставляет нас, своих друзей и духовных чад, без своего внимания и поддержки и ныне, пребывая в вечности. Наделённый от природы необычайной любовью к человеку, свято верящий, что мы все - братья во Христе, всю свою жизнь он подчинил служению людям.

В годы атеистического лихолетья полумиллионный областной центр Иваново имел только один действующий храм. Его прихожанами были также жители города Кохмы, ближних посёлков, сёл и деревень. Нелегко было в ту пору нести послушание настоятеля собора, управлять его жизнью, в самом зародыше предотвращать неизбежные ссоры среди клириков, хористов, персонала, ладить с церковным советом. Но этим искусством прекрасно владел протоиерей Николай. Настоятелю удавалось сохранять в соборе мир и согласие. Церковный совет - полновластный хозяин храма - принимал решения с учётом мнений настоятеля и после его благословения. Да и в епархиальном управлении был отец Николай незаменимым помощником архиерея. Пока позволяло здоровье, он тащил на себе огромный воз как черновой, так и творческой работы, при необходимости ехал в Москву, в патриархию, успешно решал самые сложные вопросы: несомненно, Всевышний благоволил отцу Николаю.

Уже будучи за штатом, на покое, справившись с двумя инсультами, он продолжал оставаться действующим священником: служил, совершал требы, выступал с проповедями. И голос отец Николай имел негромкий, и не блистал особым красноречием, но слушали его прихожане, затаив дыхание. Потому как говорил он о том, во что сам искренне верил. Мы, его друзья, просили и умоляли сократить число богослужений, не мчаться по первой же просьбе к умирающему или тяжелобольному. Но он был неумолим. При этом был отец Николай бессребреником: как правило, отказывался от "гонорара" или раздавал деньги нуждающимся.

Мне не единожды пришлось лично убедиться в широте его души, умении разделить горе другого человека, подбодрить его, вдохнуть в него надежду. Бережно храню его письма, присланные в особо тягостные для меня дни. Поддержка и искреннее сострадание близкого человека были всегда как нельзя кстати. Слова мудрого друга-священника бальзамом ложились на измученную горем душу, когда уже казалось, что жизнь кончилась, утратила смысл с потерей самых близких людей, ушедших в вечность.

Трепетным и уважительным, но без всякого намёка на заискивание было отношение отца Николая к священноначалию. Он всегда с почтением относился к своему правящему архиерею, боготворил Святейшего патриарха Алексия II. В июне 1990 года протоиерей Николай участвовал в работе Поместного собора. Вечерами мы гуляли с ним по аллеям Троице-Сергиевой лавры. Он вспоминал годы учёбы в семинарии и академии, с тонким юмором рассказывал о преподавателях, о жизни в стенах московских духовных школ. Однако нас, как делегатов, так и гостей, собравшихся в эти дни в лавре, интересовал главный вопрос: кто же станет пятнадцатым предстоятелем Русской православной церкви? Отец Николай, как человек наблюдательный и проницательный, не сомневался, что жребий падёт на митрополита Алексия. Он был убеждён, что только ленинградский владыка должен возглавить Церковь на переломном этапе, лишь он способен повести её верным курсом. Отрадно, что надежды и ожидания протоиерея Николая оправдались.

Святейший Патриарх хорошо знал отца Николая - одного из многих клириков Церкви, высоко ценил его. В одном из писем отца Николая после случившегося неожиданно инсульта он трогательно поведал мне: "Я благодарен Святейшему Патриарху за его благородное сердце, за то, что умеет замечать и ценить людей, - это дар немногих. Спаси его Господи, что поддержал в трудную минуту, и я уверен, что он и помолился за меня". А дальше написал: "Я маленький человек, но, когда владыка Амвросий приехал с отчётом, Святейший спросил: а где отец Николай? Владыка ответил, что случился с ним инсульт. Вы меня опечалили, сказал на это Святейший".

Выйдя из больницы, отец Николай написал патриарху Алексию письмо с благодарностью за заботу и внимание. Долго лежало неотправленным написанное сердцем послание ивановского протоиерея Николая предстоятелю Церкви: мешали его скромность и застенчивость. Зная эту трогательную историю с письмом со слов отца Николая, при первом же удобном случае я рассказал Святейшему Патриарху о тех добрых чувствах, которые питал к нему скромный священник из Иванова. Помню, как было приятно отцу Николаю слышать от меня слова внимания к нему от первосвятителя.

Отец Николай, как истый праведник, покинул земной мир в великопостные дни. Люди немолодые вспоминают, что проводы в последний путь маститого священника по числу участников, пришедших поклониться усопшему, чем-то отдалённо напоминали похороны в 1972 году первого секретаря Ивановского обкома партии А.Н.Смирнова, уважаемого в области. Но тогда в подобных случаях существовала и разнарядка на количество участников похоронной процессии для каждого предприятия и учреждения.

Проститься же с отцом Николаем, заштатным священником, по зову сердца пришли тысячи людей: народная молва о молитвеннике, посвятившем свою жизнь людям, как и хорошая песня, разносилась быстро. К отцу Николаю как магнитом притягивало людей. Был он бесконечно добр и щедр: сам зачастую пребывая в нужде, порой бедствуя, делился последним куском хлеба с теми, кто нуждался в его помощи. Душевная же его щедрость не знала границ. Обладая большим и добрым сердцем, обширными познаниями, житейской мудростью, он был нужен многим.

Если бы нас окружали такие священники, каким был отец Николай, мир и покой воцарились бы во многих семьях, насколько легче бы мы воспринимали все напасти и беды, время от времени обрушивающиеся на нас. Но быть иереем, без остатка посвятившим себя служению людям, - дар Божий, посещающий далеко не всех, призванных к престолу Всевышнего.

Последний раз мы встретились с отцом Николаем в его домике на окраине Иванова в августе 2000 года. Несколько часов проговорили мы о том, что нас обоих волновало: о настоящем и будущем Святой Церкви, о клириках, вынесших на своих плечах все трудности времён атеистических гонений на Церковь, и о тех, кто приходит на смену его поколению. Он отмечал их образованность, высказывал уверенность, что они придадут жизни Церкви новый импульс.

В августе 2001 года был я на его могиле. Усыпанная цветами, окружённая вниманием духовных чад усопшего, она свидетельствовала, что здесь покоится незаурядный и почитаемый многими прихожанами священнослужитель. Верующий народ, духовные чада отца Николая задались сейчас благородной целью - воздвигнуть по соседству с его могилой часовенку. Убеждён, что и в той, вечной жизни отец Николай не оставит без поддержки и помощи того, кто к нему обратится.

Переезд в Москву не помешал мне поддерживать контакты с Ивановской епархией. В основном через отца Николая знал я многих священнослужителей, чем мог помогал им. С перестройкой начался и новый этап в жизни Церкви. Постепенно расширялся круг обязанностей священников, особенно тех, кто возглавил вновь образованные православные общины. 44 храма, действующие на территории епархии, не могли удовлетворить религиозные потребности всех желающих: вера, генетически сохранявшаяся в душах многих людей, требовала общения с Богом. Нужда в храмах, монастырях, в духовенстве возрастала с каждым днём. Первым был открыт Скорбященский храм в городе Фурманове, увенчанный двадцатью двумя куполами. Он принадлежал молокозаводу и был обречён на гибель. Передача этого величественного собора Церкви по праву знаменовала собой празднование 1000-летия Крещения Руси.

Тогда же начали действовать ещё две новые православные общины - в Комсомольске и Иванове. Совет по делам религий, вопреки мнению Ивановского обкома партии, зарегистрировал общину в областном центре, рекомендовав передать освобождающийся Введенский храм. За него-то и развернулась особенно тяжёлая борьба. Небольшая группа православных женщин, исчерпав все средства, объявила голодовку. 16 дней мученических страданий женщин непосредственно у храма, поддерживаемых большинством горожан, дали свои плоды. Да и Москва оказала верующим существенную поддержку. На Тверском бульваре у здания ТАСС был организован митинг сторонников передачи Введенской церкви Ивановской епархии. В рядах сочувствующих была и небольшая группа москвичей, бывших ивановцев. Без всякой санкции руководства Совета по делам религий принял участие в митинге и я.

Полностью Введенский храм епархия получила только в 1990 году. Это был, пожалуй, беспрецедентный случай ведомственной волокиты, мести верующим со стороны партийного аппарата за их целеустремлённость, за возрождение духовных традиций, за сохранение одной из заметных городских реликвий.

Несмотря на резкие перемены в политике государства в религиозном вопросе, процесс возвращения храмов верующим протекал, как правило, болезненно: старые представления о религии и Церкви отмирали медленно. В городе Приволжске иеромонах Зосима (Шевчук) сумел добиться передачи храма верующим лишь после затяжной борьбы. Доведённые до отчаяния прихожане выходили на демонстрации протеста против произвола местных властей. Однако были у верующего народа и союзники. Отец Зосима до сих пор с благодарностью вспоминает директора льнокомбината в Приволжске Николая Николаевича Румянцева, неоднократно оказывавшего приходу моральную помощь и материальную поддержку. По мере сил помогали возрождению Церкви прокурор района, работники народного образования, многие другие представители интеллигенции, с сочувствием относящиеся к усилиям духовенства, верующих поднять из руин храмы, дать им новую жизнь.

Епархиальное духовенство во главе с архиепископом Амвросием проявило невиданную активность, упорство в отстаивании интересов Церкви. В областном центре на базе Введенского храма благодаря стараниям одного из подвижников архимандрита Амвросия (Юрасова) быстро рос женский монастырь, ставший одной из популярных обителей и достопримечательностью области. Был создан небывалый для современной России прецедент: впервые за послереволюционные годы вырос монастырь на месте, где его прежде не было. В 1991 году в обители проживало уже 30 монахинь и послушниц, а к концу 1993-го уже 76.

Небывалыми темпами развивались и другие возрождённые монастыри епархии. В последние годы мне неоднократно приходилось посещать Свято-Успенский женский монастырь в селе Дунилово Шуйского района. На глазах преображалась старинная обитель. Из всех достижений монастыря, пожалуй, стоит выделить одну - монахини во главе с игуменьей Ольгой (Соколовой) серьёзно занялись беспризорными детьми. Для девочек на территории монастыря построены новые здания, начала работать школа, получившая лицензию. За судьбу сирот можно не беспокоиться: их воспитанием и образованием занимаются православные педагоги-монахини. Дети по мере своих сил участвуют в жизни обители.

Вопросы религиозного образования взрослых и особенно детей стали приоритетными для епархии с начала 80-х годов минувшего века. Инициатором религиозно-просветительской деятельности стал архимандрит (тогда иеромонах) Зосима (Шевчук). Впервые в области в ряде школ города Приволжска для учащихся 8-11-х классов он стал проводить занятия по предмету "История религии". В соборе Николая Чудотворца начала работать воскресная школа для детей и их родителей. Примечательно, что это были первые опыты легального приобщения подростков к Церкви. Немногие представители духовенства решались тогда, вопреки законодательству, работать с детьми. А те, кто имел мужество, обучение религии проводили по квартирам, в условиях почти конспиративных.

В последние годы, работая в Москве на должностях, так или иначе связанных с проблемами отношений церкви и государства, я не упускал случая побывать в Ивановской епархии - и с глубоким удовлетворением отмечал позитивные процессы, происходящие в храмах и монастырях родной мне ивановской земли.

("Рабочий Край", 2/6 августа 2002 г.)